Мы выпили и я набросился на еду. Когда я одним махом расправился с первым салатом, я сказал: - Лена, мне хочется поднять этот бокал сразу за два события – первое – это знакомство с очаровательной Леной, второе – за то, что нам, тёзкам, близким по духу, негоже «выкать» друг другу и пора переходить на более свободную форму общения.
- И что меня ждёт – традиционный брудершафт на горячее и поцелуй на десерт?
- Нет, Лена, не беспокойтесь, Вас ждёт заказанная Вами дорада, а на десерт - мороженое. Мы просто выпьем за дружбу между народами и после этого начнём друг другу «тыкать». Ладно? А брудершафты и поцелуи ужасно несъедобны, особенно при почти пустом желудке.
- Принимаю тост и пью за «ты»!
Я снова принялся за съедобное и почти насытившись, осмотрелся вокруг. Стены зала вот уже много лет украшали шкуры животных, а с потолка свисали тростниково-бамбуковые шары. Публика почти полностью заполнила ресторан и отдельные пары выходили на танцпол.
- Илья, а чем Вы…ты занимаешься?
- Можно я не буду сегодня говорить о работе? Там тоже сейчас миллион проблем. Как наш помощник по столу, ничего?
- Нет, пока претензий нет, у Вас они правда могут возникнуть в конце вечера.
- У тебя, - поправил я.
- Что у меня? – она удивлённо посмотрела на меня своими громадными глазами,-
- Ах да, у тебя, - всё никак не могу привыкнуть. Не вечность же целая прошла с момента нашего знакомства – каких-то…, - она посмотрела на часы, - …два часа с хвостиком.
- Неужели всего два часа энд маленький хвостик - с деланным удивлением воскликнул бы истинный джентльмен, которых ты так любишь. А мне кажется, что я знаю Вас уже много-много лет! Затем он поразглагольствует о прошедшей целой вечности и о том, что безмерно счастлив их знакомству и так далее в том же духе.
- Вообще-то я не назвала эти речи крамольными.
- Ах вот оно что! Ты ждёшь эти признания и надеешься, что я начну нести всю эту дребедень? – изображая неожиданно пришедшую догадку, произнёс я и поймал себя на мысли, что мне почему-то хорошо сидеть здесь , в этой уютной «Амазонии», маленькими глоточками цедить коньяк, видеть перед собой красивую женщину, слышать её уже ставшим знакомым голос… Боль ещё слабо пульсировала где-то далеко-далеко, но приятности этого вечера оттесняли её ещё дальше…
Работа, потом этот сумасшедший дом должны были убить у меня умение вести непринуждённый разговор, желание понравиться кому-то, способность говорить о пустяках или, образно говоря, просто парить в облаках. Лена не притрагивалась к моим больным местам, держалась без ненужного кокетства и жеманства, была проста и тонко вела свою партию. Мне вдруг показалось, что я нахожусь не в ресторане, а лежу в большой белоснежной палате и рядом с моей кроватью сидит самая настоящая книжно-киношная сестра милосердия в белоснежном халате. И от обилия этого белого света, возникшего в моём воображении, я невольно зажмурился.
Лена снова очень хорошо улыбнулась. И тут я заметил, что белые зайчики в её глазах совсем и не белые и не весёлые, а какие-то серые и поникшие и впервые до моего сознания дошло, что настроение у Лены далеко не праздничное и она просто умело скрывает это. А может это алкоголь начинает на меня действовать? Хотя при чём тут алкоголь – живёт красивая и одинокая женщина, работа - не работа, вместо уютной семейной обстановки ресторанные беседы с каким-то Ильёй, только что разведённым и уже начинающим устраиваться в своей новой роли, а ты ему вроде таблетки от его зубной боли. Разжуёт он эту таблетку, боль пройдёт и ты снова одна… А имею ли я право использовать эту умную, красивую и неустроенную женщину? Имею ли я право заставлять её нести на своих хрупких плечах сразу два креста – свой и мой?
Я наполнил свою рюмку и залпом выпил. Лена с опаской посмотрела на меня.
- Извините, Лена, это я так – запил дурные мысли.
- Не думайте, Илья, ни о чём – всё образуется. Пойдёмте лучше потанцуем, мне так давно не приходилось делать это.
- Да-да, конечно, с удовольствием, - спохватился я.
Музыканты выводили какую-то спокойную и незамысловатую мелодию и несколько пар плавно раскачивались в такт ей. Господи, как давно я сам не танцевал! Ощутив близость тёплого тела и мягкий аромат духов, я второй раз за вечер зажмурился от удовольствия.
- Илья, а ты хорошо танцуешь.
- Это я специально стараюсь, чтобы тебе понравиться.
Какая ты славная, - подумал я. Сидеть бы мне сейчас дома и пить свою горькую, если бы не ты. А может и Лене тоже хорошо сейчас и никакая она не таблетка. Сидела бы весь вечер перед телевизором со своим котом или попугаем и пила бы свой горький чай. Возможно, я для неё тоже вроде интересной книги, когда зачитавшись, забываешь о своих болячках. Я поймал себя на мысли, что напоминаю сейчас шахматиста, играющего с самим собой. Подумал – сделал ход за белых, потом перевернул доску, подумал и сделал ход за чёрных. Так можно быстро запутаться – лучше играть за тех или других…
- Лена, я знаю, что ты юрист, недовольна своей работой, а как в остальном, почему…
- Одна? – опередила она меня.
- Да.
Она замолчала на мгновение, словно обдумывая ответ, но потом выдала хорошо отрепетированное: - Разве сможешь ответить на это «почему»? Одна да и всё.
А может совсем и не отрепетированное. Может действительно невозможно дать однозначный ответ почему так складывается жизнь? Сегодня и завтра я смогу объяснить кому-то, что в настоящий момент одинок, потому что только развёлся. А что я буду говорить через месяц, два? Чем буду оправдывать своё одиночество? Сколько их, красивых, гордых, мудрых вокруг – многие из них по разным причинам до сих пор одни. Все они страдают, тщательно это скрывая от нас, мужчин. Если не считать нескольких «кораблекрушений», я был верен своей жене и как-то не приходилось особенно задумываться над этой проблемой, а вот задержал чуть больше обычного взгляд на одиночестве и увидел до боли грустные и усталые глаза и всё уменьшающуюся надежду в них, увидел своё отражение из уходящего настоящего и скорого будущего …
… В дальнейшем мы благополучно обходили все подводные рифы, не обращали внимания на пробоины и наш корабль уверенно шёл в свой порт приписки. Мы прекрасно провели остаток вечера, ещё много и долго танцевали, шутили, смеялись, целовались, потом я поехал провожать Лену и остался у неё. Всё было как в прекрасном сне: чудный вечер, дивная ночь, Лена, нежная и страстная… Детали забылись, осталась какая-то таинственная и туманная картина, в которой лица были размыты и время искало себе пристанище. Мы погрузились в небытие и как-то незаметно из этой ирреальности пробилось настоящее тоскливое и щемящее утро…
Я проснулся с чувством какой-то невосполнимой утраты. Лена ещё спала и мне не хотелось её будить – пусть продлится вчерашний вечер – утро ещё успеет снять с её лица беззаботность и беспомощность. Как она хороша сейчас! Я потихоньку, стараясь её не разбудить, оделся, списал номер с телефонного аппарата и тихо закрыл за собой дверь. Всё это было похоже на бегство, но я не в состоянии был вести какие-то разговоры, давать обещания.
Наступил следующий день, вернее, пришёл совсем другой день, в котором предстояло решать как жить дальше, день, в котором нужно рассчитаться с прошлым и определить своё место в настоящем. Он мог стать этапным в моей жизни – трудно быть самим собой, не зная себя. Без этого копания в себе, без поиска какой-то приемлемой определённости я не мог привязывать кого-либо к себе. Я ещё позвоню тебе, Лена. Ты мне нравишься, я хотел бы ещё раз увидеть тебя, я хотел бы говорить с тобой, утешать и утешаться, но это потом…
____________________________________________________________________________________________
